"Добротолюбие" (Избранное)

Начало всякого Боголюбезного действования есть с верою призывание спасительного имени Господа нашего Иисуса Христа, – так как Он Сам заявил: «без Мене не можете творити ничесоже» (Ин. 15, 5), и с сим призыванием мир и любовь: мир, ибо «молиться подобает», как говорит Апостол, «без гнева и размышления» (1Тим. 2, 8); любовь, ибо «Бог любы есть, и пребываяй в любви в Бозе пребывает, и Бог в нем» (1Ин. 4, 16). Сии же – мир и любовь не только благоприятной делают молитву, но и сами опять из сей молитвы рождаются и воссиявают, как неразлучные божественные лучи, и возрастают и в совершенство приходят.

(Патриарх Каллист и сподвижник его Игнатий Ксанфопулы, гл.23:8)

 

Есть много молитв, но превосходнее всех та, которую дал нам Сам Спаситель (Отче наш, как пишется в Евангелии, яко объемлющая вкратце всю Евангельскую истину, – а после нее спасительное призывание Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия (Иисусова молитва), в научении нас которому потрудились многие преподобные отцы наши, и между ними златословесный отец наш, в трех словах изложивший учение о сей божественной молитве; затем богоносный Лествичник, Диадох святой, епископ Фотики, Симеон новый богослов, аскет Никифор и другие многие. Они говорили о ней достойно жившего в них Духа Божия, так как и молитва сия в Духе Святом изрекается, как говорит св. Павел: «никтоже может рещи Господа Иисуса, точью Духом Святым» (2Кор. 12, 3). И тот, кто изрекает ее, от Бога есть, как говорит св. Иоанн: «всяк дух, иже исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, от Бога есть» (1Иоан. 4, 2). Наилучше же в наши дни сие написали о ней Духом водимые, Богоглаголивые, Богоносные, христоносные и божественные воистинну святые отцы наши: Каллист, бывший патриарх царствующего града, нового Рима, и сотрудник и сподвижник его преподобный Игнатий, в ста главах изложив полное о ней учение, духовное, высокое и богомудрое.

(святитель Симеон Солунский, гл.27:2)

 

Есть три образа внимания и молитвы, коими душа возвышается и преуспевает, или низвергается и гибнет. Кто эти три образа употребляет в свое время и как следует, тот преуспевает; а кто употребляет их неразумно и не во время, тот низвергается. Внимание так должно быть связуемо и неразлучно с молитвою, как связано и неразлучно тело с душой. Внимание должно идти вперед и сторожить врагов, как некий страж; оно первое пусть вступает в борьбу с грехом и противостоит злым помыслам, входящим в душу, а позади внимания пусть следует молитва, которая истребляет и побивает тотчас все те злые помыслы, с которыми пред сим вело брань внимание: ибо одно оно не может их побивать. На этой брани внимания и молитвы (с помыслами) висит жизнь и смерть души. Если вниманием храним молитву чистою, то преуспеваем, а если не внимаем, чтоб хранить ее чистою, но оставляем неохраняемой, и она оскверняется злыми помыслами, то бываем непотребными и безуспешными. Итак, поелику есть три образа внимания и молитвы, то надлежит нам показать отличительные свойства каждого образа, чтоб любящий спасение избрал лучшее.

О ПЕРВОМ ОБРАЗЕ ВНИМАНИЯ И МОЛИТВЫ

Отличительные свойства первого образа таковы: когда кто, стоя на молитве и воздевая на небо руки свои и очи свои, и ум свой, держит в душе божественные помышления, воображает блага небесные, чины ангелов и обители святых, и кратко, все слышанное в Божественных Писаниях, собирает в ум свой, и рассуждает о том тогда во время молитвы, зря на небо, и подвигает тем душу свою к вожделению и любви Божией, а иной раз извлекает даже слезы и плачет (то это будет первый образ внимания и молитвы). Но при этом образе (молитвы, если кто на нем одном останавливается, бывает, что) мало-помалу – (молящийся так) начинает кичиться в сердце своем, сам того не понимая; ему кажется, что делаемое им есть от благодати Божией в утешение ему, и он молит Бога сподобить его всегда пребывать в таком делании. А это (т.е. так думать о сем образе молитвы) есть знак прелести: ибо добро уже не добро, когда не бывает добрым образом и как следует. Такой человек, если убезмолвится крайним безмолвием (т.е. сделается исихастом, у нас – затворником), то ему едва ли можно не исступить из ума (будет он находится в крайней опасности пострадать сие). Но если и случится, что не исступит он из ума, все же невозможно ему будет стяжать добродетели или бесстрастие. На этом пути стоя, прельщаются и те, которые видят свет телесными очами своими, обоняют благовония обонянием своим, слышат гласы ушами своими и подобное. Некоторые из таких взбесновались и в безумии ходят с места на место.

Другие прельстились, приняв дьявола, преобразившегося и явившегося им в виде Ангела света, а они того не распознали и остались неисправимыми до конца, не хотят слышать совета ни от какого брата. Иные из таких сами себя лишили жизни, быв подвигнуты на то дьяволом; иные бросились в пропасть; иные удавились. И кто может пересказать разные прелести, какими прельщает их дьявол, когда они неисчислимы? Из сказанного нами всякий разумный человек может понять, какой вред происходит от сего первого образа внимания и молитвы (если почитать его последним пределом совершенства в молитве). Если же и случится кому из употребляющих сей образ не пострадать никакого из таких зол, о коих мы слышали, по причине сожительства с братиями (потому что им подвергаются особенно те, которые живут уединенно), то все же он всю жизнь свою проведет, не преуспевши (в духовной жизни).

(преподобный Симеон Новый Богослов, гл.30)

 

Преподобный Макарий Великий:


Если угодно правоту совершенной любви к Господу узнать из святых Богодухновенных Писаний, то смотри, как Иов совлекся, так сказать, всего, что имел у себя – детей, имения, скота, рабов и прочего достояния. Его почитали стяжавшим многое, но, по испытанию его Господом, оказалось, что Иов ничего не стяжал, кроме единого Бога. Подобно и Авраам, когда было повелено ему Господом «изыти отъ земли, и от рода и от дому отца его»(Быт. 12, 1), тотчас совлекся, так сказать, всего: отечества, земли, родных, родителей – и последовал слову Господню. Потом, среди многих бывших ему испытаний и искушений, то, когда взята была у него жена, то, когда жил и терпел обиду на чужой стороне – во всех сих случаях доказал, что Единого Бога любит паче всего. Наконец, когда по обетованию, по прошествии многих лет имел уже у себя единородного, столь много вожделенного сына, и Бог потребовал у него, чтобы сына сего с готовностью сам он принес в жертву, совлекся Авраам и истинно отрекся себя самого. Ибо сим приношением единородного доказал, что не любил ничего иного кроме Бога. Если же с такой готовностью отдавал он сына, то тем паче, когда повелено бы ему было оставить прочее свое имущество, или в один раз разделить бедным, и это сделал бы со всей готовностью и со всем усердием. Видишь ли теперь правоту совершенной и произвольной любви к Господу?


, Добротолюбие. Том I