Почему сложно просить прощения или признаться в любви?

После некоторых событий задалась вопросом, почему некоторым людям так сложно признать свою неправоту и попросить прощения. Я этого не понимаю. Для меня всегда было мучительнее думать, что я кого-то обидела, задела, чем попросить прощения. Тем более, если человек задет, наверняка есть что-то, в чем я неправа. Может это не так очевидно для меня, как для него. Но, логично ведь, что я не могу всегда во всем быть права.

Интересно услышать мнение других людей про их отношения с признанием своих ошибок.

Сегодня прочитала чудесный рассказ схиархимандрита Иоакима (Парра), который частично дает ответ на этот вопрос.

"...Вспоминаю, как много лет тому назад я посетил один монастырь. Тамошний настоятель был выдающимся человеком, очень одаренным, недюжинного ума. Все были о нём очень высокого мнения. Все - кроме тех, кто вместе с ним жил. Те, кто жил с ним вместе, страдали - потому что нрава он был горячего. Один миг - и он уже разгневан, хотя и повода-то, кажется, нет. По словам монахов, каждый раз, когда его о чем-то спрашивали, он впадал в жуткое раздражение, всем своим видом показывая, как сильно его потревожили.

Уйти отсюда! Что тебе надо? - набрасывался он на собеседника.

Все монахи жаловались мне, что не могут жить с ним вместе, что он не понимает, как себя ведет, хочет, чтобы все было так, как ему хочется, упрекает братьев в лености, в монашеском нерадении. Они попросили меня помочь им.

- Что же вы от меня хотите? - спросил я их. - Что я должен сделать? Сказать ему, что он самодур?
Они заулыбались.
- Мы ему сами этого сказать не можем, а ты можешь. Скажешь ему так?
Пришлось мне пригласить настоятеля прогуляться со мной вместе по монастырю. Во время прогулки я спросил его:
- Скажи мне, что ты думаешь о братии?
Он начал рассказывать -и говорил о монахах замечательные вещи. Поведал мне, какие они одаренные, заботливые, как стойко ведут свою внутреннюю брань и как прилежно молятся.
- Иногда я не знаю, что я мог бы для них сделать, - признался он. - Они вправе требовать от меня так много, а я не могу им этого дать. Меня постоянно преследует чувство, что я не даю им того, в чём они нуждаются. Не знаю, что и делать.

- Хочешь, я расскажу, что они о тебе думают? - спросил я его.
- Вероятно, они ненавидят меня. Они думают, что я за них не переживаю, не забочусь о них. Но это не так, а совсем наоборот. Я волнуюсь за них так сильно, что иногда впадаю в полное оцепенение.

- Почему же ты им всё это не скажешь?

- Они не поверят этому. Впрочем, им это и безразлично.

- Как удивительно! И ты, и они истолковывают поведение друг друга совершенно неверно. А почему? Потому что в этих взаимоотношениях и ты, и они думают в первую очередь о самих себе, а не о другом. Не о том, что другой страдает, а о том, что страдает собственное "я". А если уж страдает собственное "Я", то ничто другое не имеет значения.

Я предложил ему:
- Почему бы тебе завтра утром не попробовать просто сказать братии, что ты их любишь?

- Ну, так это вообще все испортит! Тогда я вообще не смогу ими руководить. Они меня попирать будут.

- Но разве это не прекрасно? - возразил я. - Может быть тогда вы будете двигаться в одном направлении, а не так как сейчас, - ты туда, а они сюда?

Через два-три месяца я получил от него письмо. Он писал: "Я не мог спать, такого со мной не было еще никогда в жизни. Я встал на молитву и начал просить Бога даровать мне мужество быть смиренным по отношению к моим братьям и говорить им, что я люблю их. После молитвы до самого утра не мог заснуть, пытаясь понять, что я должен сделать, и выискивая причины, почему у меня это не получится. Подскажи мне, что делать. Как мне поступить?"

Я написал ему письмо. Там было всего два слова: "Сделай это!". Да, только два слова я и написал.

Где-то через год я получил от него еще одно письмо. Там говорилось: "я это сделал!" Как это было прекрасно! Еще он написал, что не знает, почему так долго медлил. Единственную причину он видел в своем недоверии - недоверии к Богу, братии и самому себе. Он писал, что эта гордыня препятствовала ему быть смиренным, шептала ему: "не делай этого".

 

Лариса, мы все родом из детства. Если не научили в детстве просить прощения, то как оно может появиться во взрослой жизни. Я благодарна своим маме и бабушке. Низкий им поклон.
Просить искренне прощения - это признание своей вины, чувство стыда и неудобство. Это трудно.

 

Ну а разве не труднее от того, что мучается другой человек?

добавлено: 16 мар 2015

Я, вот, замечала, что мужчинам просить прощение и признаваться в любви тяжелее. Ну это ведь не значит, что они большие гордецы, чем женщины

 

Ну и что это значит? Женщины менее грешны?

добавлено: 16 мар 2015

Мне кажется, что проблема состоит в том, что мы пытаемся себя всегда оправдать

 

Кто чем мучается, и что труднее? ))))

 

добавлено: 17 мар 2015

"И я умолк подобно соловью:
Свое пропел и больше не пою."

Шекспир.
Микаэл Таривердиев
→Текст песни Трио Меридиан - Люблю,люблю,но реже говорю об этом... перевод, слова песни, видео, клип

 

Опять не поняла к чему, но красиво.
Тут же не только женско-мужская тема. Вот, настоятелю было сложно признаться в любви братии.

добавлено: 17 мар 2015

Ура, первый самокритичный ответ

 

Я понимаю!

 

Нет, я думаю Вы не понимаете. Потому что Вы легко просите прощение и признаетесь в любви

Мне бы как раз хотелось послушать тех, кому сложно. Ну, вот, только один признался (лась). Но он (или она) не отписываются.

добавлено: 17 мар 2015

История про ручку

Еще одна история от Иоакима (Парра) в тему:

"Расскажу вас еще одну историю - это история о любви. Женщинам всегда нравятся истории о любви. Жил-был один епископ, и был он очень строгим, причем во всем. Он был очень худощавым - казалось, его можно было сбить с ног дуновением ветра. Был строгим аскетом. Когда подавали чай, он выпивал только половину чашки, никогда не добавлял туда ни молока, ни сахара. Только полчашки - и не более того. Если подавали булочку, он вкушал только половину. Он всегда отвергал себя. Никогда никому не говорил ничего плохого, но и похвалы от него никто не слышал. Все его боялись в той или иной степени.

Священник, который рассказал мне эту историю, пошёл как-то к владыке на приём. Тот вызывал у него восхищение - как сильная личность, как очень строгий подвижник. Но батюшка не чувствовал, что они с владыкой близки друг к другу, и даже не знал, что ему говорить. И вот он пришел к нему на прием. У владыки на столе лежала старая ручка. Во время беседы батюшка очень волновался, думая о том, что ему говорить, когда сказать будет нечего, и что подумает о нем владыка. Так оно и случилось - у батюшки кончились слова. И он сказал:

- Владыка, какая у Вас красивая ручка.
- Что? - удивился владыка.
- ручка очень красивая.

- Какая бессмыслица! Мы беседуем о твоей душе, а ты говоришь о том, какая красивая ручка, - владыка не произнес этих слов, но было видно, что он так подумал.
По словам батюшки, на следующий день после утрени и Литургии он направился в свою келью и увидел, что на подушке лежит та самая ручка. Владыка умел творить дела любви, но не умел выражать это словами.

Иногда мы не улавливаем, не замечаем дел любви, творимых другими людьми. Такие уж мы немного бестолковые, мы ждём, что скажут напрямую: "Я люблю тебя". Но маленьких добрых дел мы не видим. Потому что ум наш слишком грубый, притупленный, плоский."

 

Простите меня, братья и сестры, если обидел чем.

 

Мне сложно просить прощение, когда я перед этим с пеной у рта доказывала свою правоту. По-моему просто- чем выше гордыня, тем сложнее ИСКРЕННЕ извиняться. А признаться в любви сложно то того, что ты своим признанием ЯВНО подчиняешь себя объекту своей любви, обнажаешься перед ним, тут нужно упование на Бога. Порой и себе сложно признаться, что ты кого-то любишь, и тем более ему. Необходимы, и вера, и надежда.

 

С одной стороны я с Вами согласна, Ольга. Признание в любви ставит тебя в позицию максимальной уязвимости. Мы все этого ужасно боимся. Но с другой стороны, как прекрасно быть самим собой, а не придумывать себе образ какого-то невероятно сурового, чуждого любым проявлением чувств человека. Собственно, первый рассказ как раз об этом. Настоятель долгое время играл роль сурового руководителя. Сам мучился и других мучил. Но как только он позволил себе стать самим собой: просто обычным человеком, сразу всем стало лучше. И, прежде всего, ему.

 

Признаваться в любви не трудно когда любишь, потому что гордость перед любовью бессильна. Просить прощение трудно из-за гордости. Для меня камнем преткновения является то, когда в споре чувствую себя правой. Мне видется, что попросив прощения- я поощрю человека продолжать делать то, что наносит вред мне или делу. Порой обида человека - это манипулирование. Если я сомневаюсь кто прав, кто виноват, то я советуюсь со священником, которому я исповедуюсь. Опять же здесь важно быть самокритичной и не представить себя жертвой. Потому что по-любому виновата, если искры летели.
А вот не обижаться ни на кого - это в моих силах. Обида - это уязвленное самолюбие, то есть грех.

 

Термин "манипулирование" придумали психологи, т.е. люди, а не Бог

По настоящему важно быть самой собой!

Блаженны нищие духом ибо их есть Царство Небесное!

Человек перед Богом и другим человеком и так всегда виноват! Вот тут как раз надо быть самокритичным.

 

Нет желания сыпать словами и не замечать сути.