Феофан Полтавский о духовной жизни

Из книги схм.Епифания "Жизнь святителя" Феофана Полтавского,
(...)выдержки из некоторых писем, как из числа опубликованных, так и неопубликованных, затрагивающих различные стороны духовной жизни(...):

Прелесть первая — нечувствие своей греховности

Некто, обращаясь к Архиепископу Феофану, просил его разъяснить различие двух понятий, общего: “все мы в прелести”, по выражению Еп. Игнатия Брянчанинова, и встречающегося в аскетической литературе частного: кто-то находится в “прелести духовной”.

“Чтобы понять выражение “все мы в прелести”, — отвечал Владыка Феофан, — необходимо принять во внимание следующее. Главным подвигом своей жизни древние подвижники почитали “покаяние или плач о грехах своих”. Об этом имеется много их изречений... И чем выше человек по святости, тем глубже у него сознание своей греховности. И, наоборот, чем обыкновеннее человек, тем слабее у него сознание своей греховности, а у большинства оно и совершенно отсутствует. Поэтому-то большинство людей и не понимает подвига покаяния и не чувствует потребности в покаянии, поскольку о них можно сказать, что все люди этого рода находятся в прелести. И о всех нас, поскольку мы слабо чувствуем и видим свою греховность, можно сказать, что мы, в меру слабости сознания своей греховности, находимся в прелести!

Древние говорили: “Как тень от тела нашего последует за нами повсюду, так повсюду мы должны иметь с собою плач и сокрушение духа” (Отечник. Изречения (древних) старцев, параграф 10). И “неугодна та молитва пред Богом, в которой мы не чувствуем себя грешными пред Ним”.

А можем ли мы похвалиться такой молитвой?

И пока не можем, до тех пор должны сознавать, что молитва наша несовершенна пред Богом!

Такова духовная прелесть в общем смысле слова, которою страждет все человечество, а в том числе и мы!

Замечательно, что сектанты и все неглубокие христиане совсем лишены этого чувства греховности. Явный признак, что все они находятся в прелести!


Прелесть вторая — воображение своей праведности

Я разъяснил вам в прошлом письме, что нужно разуметь под “прелестью вообще”. Теперь остается разъяснить, в чем состоит так называемая прелесть в отличие от прелести вообще. Хорошо об этой прелести говорит св. Исаак Сирианин. “Деятельность крестная двоякая. По двоякости естества и она разделяется на две части. Одна, состоя в претерпении плотских скорбей, производимых действованием раздражительной части души, и есть, и называется деятельностью. А другая заключается в тонком делании ума и в божественном размышлении, а также и в пребывании на молитве и так далее, она совершается вожделительной частью души и называется созерцанием.

И одна деятельность очищает, по силе ревности, страстную часть души, а вторая — действенность душевной любви, то есть естественное вожделение, которое просветляет умную часть души. Всякого человека, который прежде совершенного обучения в первой части, переходит к сей второй, привлекаемый ее сладостью, не говоря уже, своею леностью, постигает гнев за то, что не умертвил прежде уды свои, “яже на земли” (Кол. 3, 5), то есть не уврачевал немощи помыслов терпеливым упражнением в делании крестного поношения, но дерзнул в уме своем возмечтать о славе крестной” (Слово 55).

Из приведенных слов св. Исаака Сирина видно, что собственно так называемая прелесть состоит в том, что человек начинает порываться жить выше своей меры. Еще не очистившись от страстей, стремится к жизни созерцательной, мечтает о духовно-благодатных наслаждениях. В этом случае человека постигает гнев Божий, который состоит в том, что от человека за высокоумие отступает благодать Божия, и он подпадает под влияние лукавого. Тот действительно начинает увеселять его тщеславие высокими созерцаниями и услаждениями. Но созерцания эти и услаждения не от Бога, а от лукавого. В таком состоянии пишутся все богословские сочинения, желающие сказать новое слово, отличное от словес святоотеческих. И этого рода суть все услаждения, которыми услаждаются нечистые и высокоумные души, мечтающие о себе выше меры.

В кратких словах, отличие “всеобщей прелести” от прелести в собственном смысле, на основании сказанного, может быть выражено так: прелесть всеобщая есть забвение и нечувствие своей греховности (первая прелесть). Прелесть собственно так называемая есть приписывание себе праведности, в действительности не существующей. А если кажется человеку, что имеет он праведность, то эта праведность не Божественная, а бесовская, чужда благодати Божией и смирения. В этом смысле и нужно понимать известное изречение аввы Пимена Великого: “Человека согрешающего и кающегося предпочитаю несогрешившему и некающемуся. Первый имеет мысль благую, признавая себя грешным, а второй имеет мысль ложную и душепагубную, признавая себя праведным” (Игнатий Еп., Отечник, параграф 75).

То, что было сказано о письмах Архиепископа Феофана, в полной мере можно отнести и к его проповедям. Все они проникнуты не только духом, но и буквой Святых и Блаженных Отцев. В этом он следует неуклонно святоотеческой традиции, на что указывает Святой Вселенский Шестой Собор в правиле 19:
“Предстоятели Церквей должны во вся дни, наипаче же во дни Воскресныя, поучати весь клир и народ словесем благочестия, избирая из Божественнаго Писания разумения и рассуждения истины и не преступая положенных уже пределов и предания Богоносных Отцев: и аще будет исследуемо слово Писания, то не инако да изъясняют оное, разве как изложили светила и учители Церкви в своих писаниях, и сими более да удовлетворяются, нежели составлением собственных слов, дабы, при недостатке умения в сем, не уклонитися от подобающего. Ибо чрез учение вышереченных Отцев люди, получая познание о добром и достойном избрания и о неполезном и достойном отвращения, исправляют жизнь свою на лучшее и не страждут недугом неведения, но, внимая учению, побуждают себя к удалению от зла и страхом угрожающих наказаний соделывают свое спасение”.

СХИМОНАХ ЕПИФАНИЙ (А.А. Чернов). Жизньсвятителя. ФЕОФАН, АРХИЕПИСКОП ПОЛТАВСКИЙ ИПЕРЕЯСЛАВСКИЙ